истории про употребление оного наверху
истории про употребление оного наверху
Недавно всё прогрессивное человечество было потрясено ужасающим
известием про астронавтов НАСА :
Медицинская комиссия правительства США установила, что американские
астронавты по меньшей мере дважды летали в космос в состоянии
сильного алкогольного опьянения, сообщает в четверг авторитетное
специализированное издание Aviation Week.
http://www.rian.ru/kaleidoscope/20070726/69756007.html
Какой ужас! Неужели трудно догадаться пронести с собой и оторваться
уже на орбите? Да и вообще, что за глупые комплексы?
Дело в том, что алкоголь изначально у нас был тоже строго запрещен.
Ни капли!
А как тогда? Во-первых, можно пронести с собой на старте.
Вот что об этом рассказывает Гречко:
— В первые годы полетов спиртное на борту было категорически
запрещено. Нам ничего не оставалось делать, как проносить на борт
«контрабандный» коньяк. Одним из удобных потаенных «сосудов» для
коньяка оказался бортовой журнал — с крепкими корочками, украшенный
гербом СССР. Космонавты выдирали листы для записей, вставляли в
корочки плоскую канистрочку, заклеивали торец бумагой и карандашом
вдохновенно рисовали края страниц. На входе в корабль стоял офицер,
который проверял все вносимые на борт вещи на предмет соответствия
весовой ведомости и т. д. Нашу «флягу для записей» пропускали. И
лишь однажды контролер прошептал: «Вы в следующий раз выпивку по
самую пробку наливайте, а то бортовой журнал очень булькает».
С другой стороны, можно подговорить понимающих людей,
комплектовавших автоматические грузовые корабли Прогресс.
Возникали, правда, побочные эффекты, когда космонавты кидались
обыскивать прибывший «грузовик», спрашивая у наземной команды: «Ну
где же? где?», а те отвечали: «ищите лучше, все там есть!»
Начальство очень напрягали подобные переговоры.
А как увлекательно иногда проходили поиски! Космонавты до сих пор
вспоминают:
Александр ПОЛЕЩУК, бортинженер 13-й основной экспедиции (24 января
— 22 июля 1993 года):
А потом мы даже специальные кладоискательские экспедиции снаряжали,
снимали панели, под которые полезные вещи могло потоком ветра
утянуть, и, скажу честно, много полезного находили. Иной раз даже
бутылочка коньяка попадалась. Вот это была радость!
Употребление спиртного из фляжки в условиях невесомости тоже
нетривиальный процесс. Со слов Гречко:
Однажды на станции нашли заначку (ага! знаем- знаем мы, откуда
заначка!-прим ) — фляжку коньяка. Видимо, тот, кто хотел
лететь, припрятал его заранее. Во фляжке было полтора литра, мы
выпили половину. За сто дней. Если разделить это количество на
двоих, то получалось по 7, 5 грамма в день.
— А как отмеряли?
— На совесть. Каждый делал по маленькому глоточку. Фляжка
сделана из тонкой нержавейки, поэтому, пока коньяка было много, ее
достаточно было слегка сжать — и коньяк сам шел в горло. Но
когда половина была уже выпита, внутри образовалась смесь воздуха и
коньяка — фактически пена. И сколько мы ни давили на фляжку,
ничего не получалось — пена амортизировала. Мы даже пробовали
извлечь коньяк из фляжки с помощью сифона для сбора мочи. Но
выходила только пена. Так мы эту фляжку и бросили. Но ребята,
которые летали после нас, все-таки нашли способ, как допить коньяк.
Один брал фляжку в зубы и поднимался к потолку, а другой потом
сильно ударял его по голове. В результате от удара первый летел
вниз, а коньяк по инерции — вверх. Потом они над нами
подшучивали, говоря, что помимо высшего образования в космосе надо
еще иметь хотя бы среднее соображение.
В конце концов технология значительно усовершенствовалась:
Как объяснял мне летчик-космонавт Владимир Ремек, совершивший свой
полет с Алексеем Губаревым 2-10 марта 1978 года на борт станции
«Салют-6», пить в космосе надо так. Откупоренная бутылка
прикладывается ко рту и затем делается резкое движение головой
назад. Получив импульс ускорения, часть жидкости из горлышка
бутылки поступает в рот, после чего само горлышко затыкается
пальцем и бутылка передается другому космонавту. При этом,
естественно, некоторые капельки алкоголя успевают просочиться из
горлышка наружу и повисают прямо перед губами. Также естественно,
что ни одна капля на борту не пропадает, все они тщательнейшим
образом собираются ртом.
А потом и «сухой закон» в русском космосе неофициально
отменили:
Один из ведущих ученых Института медико-биологических проблем,
отвечавших за подготовку отряда советских космонавтов по
медицинской линии, приоткрыл мне в середине 80-х годов завесу
«секретности», окружавшую тему употребления алкоголя в космосе.
Наша страна добилась больших успехов в проведении длительных
космических полетов. Однако нахождение в ограниченном замкнутом
пространстве орбитальной станции двух человек, выполнявших весьма
насыщенную программу полета, не могло порой не приводить к
конфликтным ситуациям.
«Даже в обычной семейной жизни у тебя периодически возникают
разногласия с супругой. Так вы хоть с ней на время можете разойтись
по разным комнатам и остыть. А на орбите куда деваться?» — подводил
меня к сути проблемы мой собеседник.
«Вот посмотри на этот график. Здесь отражено психологическое
состояние экипажа в течение всего полета. По результатам первых
длительных орбитальных полетов мы хорошо можем прогнозировать
состояние микроклимата на борту и предсказывать те временные
интервалы, когда между членами экипажа может произойти «раздрай».
Хотя бы в силу того, что двум мужикам просто надоедает
круглосуточно видеть друг друга на протяжении долгих месяцев. А тут
еще какие-нибудь нестыковки при выполнении заданий c Земли, и
пошло-поехало… — улыбается он. — Поэтому за пару дней до даты
возможного конфликта нам нужно стабилизировать ситуацию. И мы даем
задание экипажу на проведение внеочередной проверки какого-нибудь
блока аппаратуры».
«Вы двум «закипающим» на орбите мужикам навешиваете дополнительную
работу и считаете, что они за это ЦУПу (Центр управления полетом)
скажут спасибо», — не понимаю я.
Однако через минуту все становится понятным. Когда готовили к
запуску, например, «Салют-7», в различные ниши бортовой аппаратуры
станции на Земле были уложены десятки туб с армянским коньяком
25-летней выдержки. Естественно, про места этих «закладок» знал
только ограниченный круг лиц, который и давал периодически команды
на проведение «внеочередных» проверок того или иного блока. После
них кривая на графике, характеризующая нарастание напряженности в
отношениях между членами экипажа, стремительно шла вниз.
Были случаи, когда измотанному работой экипажу оператор ЦУПа во
время сеанса связи настоятельно рекомендовал использовать во время
обеда «Кавказский соус» из 33-го контейнера. Того, что только что
прибыл на станцию вместе с очередным «грузовиком». В ответ
оператора частенько посылали с орбиты в дальнюю даль… И лишь
через несколько сеансов связи в ЦУПе слышалось: «Что же вы так мало
«Кавказского соуса» в 33-й контейнер положили!»
В итоге наши космонавты сначала споили братьев по соц. лагерю:
Зарубежные космонавты, летавшие на станцию «Салют-7» по программе
Интеркосмос, рассказывали мне в деталях, как проходили встречи в
космосе двух экспедиций, основной и посещения. Обычно советское
телевидение, информируя об очередной стыковке пилотируемого
космического корабля с орбитальной станцией, показывало следующие
кадры: открывается люк стыковочного узла, и в станцию вплывают
члены экспедиции посещения, которых радостно встречают местные
долгожители. Улыбки, смех, объятия, краткий брифинг на борту,
приветы оставшимся на Земле… В действительности же операции после
стыковки корабля со станцией и проверки стыковочного узла на
герметичность проходили по следующему сценарию.
Основной экипаж при задраенном люке вежливо интересовался, с чем
прибыли гости. И когда из корабля по внутренней связи доносилось,
что ни с чем, ему также вежливо советовали продолжать полет в таком
же состоянии. Для того чтобы люк был открыт, нужен был «пропуск» на
станцию. И этот пропуск везли с собой все экспедиции посещения.
После некоторых препирательств люк слегка приоткрывался, на станцию
вплывала бутылка коньяка и только затем сама экспедиция посещения.
Коньяк шел по кругу, и экспедиция посещения «прописывалась» на
станции. Ничего этого телезрители, естественно, никогда не
видели.
А потом и приучили америкосов:
Валерий КОРЗУН, командир 22-й основной экспедиции (17 августа
1996-го — 2 марта 1997-го):
— К станции очень быстро начинаешь относиться как к живому
существу. А ведь и правда она по-разному реагирует на «разумную
протоплазму» — то есть нас, людей. Ну почему одна экспедиция летает
— полный порядок, полетела вторая — проблемы, а третья вообще на
грани фола?
В нашем полете впервые на «Мире» работал американский астронавт
Джон Блаха. Он сначала взял темп, как на «шаттле», — они ведь там
недолго летают, вот и стараются все успеть быстро-быстро. Ему Саша
Калери говорит:
— Джон, учти, марафон — это не стометровка, распредели силы.
В общем, через две недели он скис: все, говорит, устал, хочу домой.
До этого времени он питался сам у себя в модуле, а тут, глядим,
устроился на ужин и нас ждет:
— Хочу общаться…
Джон даже стал позволять себе глоточек «элеутерококка»: мы-то по
праздникам и после выходов в открытый космос позволяем себе глоток
вина или коньяка, валерьяночки на спирту, а американцам это было
строжайше запрещено. В общем, наладили международные отношения.
Но видно, наука впрок не пошла.
Всё в НАСА по-прежнему – запреты, скандалы.
Никак не хотят перенимать передовой опыт русских профессионалов на
земле и в космосе.
Ссылки:
http://www.rg.ru/2007/08/03/kosmos-alko.html
http://www.kp.ru/daily/23303/29867/print/
http://www.trud.ru/trud.php?id=200707281330101
